Дети, увлечённые игрой, не обратили на них никакого внимания, зато каждый из взрослых видимо считал своим долгом задержать свой взгляд на незнакомцах. Смотрели с интересом по несколько секунд и снова возвращались к своим занятиям. Кто что-то мастерил в одиночку, кто поправлял солому на двухскатных крышах невысоких хат-полуземлянок, кто просто беседовал, сидя на лавках по трое-четверо. Хотя, касалось это только мужиков. Женщины же суетились возле печей, стоявших почти у каждой жилой постройки. Вечеслава удивило, что почти у всех них на головах были высокие, замысловатые уборы, которые полностью скрывали волосы, и только молодые девушки ходили с непокрытыми головами.
Одеты люди были просто, хотя и довольно пёстро. Мужики в однотонных белых рубахах до колен, с расшитыми узорами рукавами, и в широкого покроя штанах. Женщины тоже были в рубахах белого цвета, которые спускались до самых пят, а поверх них пестрели своим разноцветьем длинные накидки. Накидки эти были без рукавов и перетягивались широкими поясами, которые подчёркивали ладные фигуры. Обуты и мужчины и женщины были в большинстве своём в лапти, хотя некоторые красовались в чём-то вроде полусапожек, в основном мужчины, беседующие по лавкам.
Но самым главным, что бросалось в глаза, было то, что возле каждой хаты, на невысоко натянутых верёвках, висели длинные ряды рыбы. Верёвки одной стороной крепились за крыши и расходились в разные стороны к врытым полутораметровым столбам. Но это было и понятно, рядом полноводная река, которая видимо просто кишит рыбой, и надо полагать, почти каждый в веси занимается ловлей. Хотя, как понял Вечеслав, помимо этого, они успевают заниматься и другим. Тот же Добряш, например, имеет что-то вроде пасеки, да и не он один, судя по словам охранника. И плюс ко всему — поля.
Ведьмак уверенно свернул в четвёртый переулок, но пошёл не по дороге, а сразу взял вправо, к первой же хатёнке, рядом с которой, на невысокой лавке сидел полноватый мужичок и что-то строгал небольшим топориком. Правее хатёнки имелась такая же, как везде, глиняная печь, рядом с которой стояли две женщины. Одна была постарше, второй на вид лет девятнадцать-двадцать. У старшей Вечеслав увидел тот самый, причудливый головной убор, который, как он понял, носили все местные женщины, а у молодой волосы были непокрыты. Русого цвета, они сплетались в косу в районе плечей, и опоясывались на самой голове широкой пёстрой лентой. На самой ленте у висков были прикреплены две жемчужины, а чуть пониже них висело на тесёмочках по белому шарику, которые видимо были скатаны из пуха. Ещё две женщины у второй хатёнки, расположенной метрах в двенадцати от первой, развешивали на верёвку стираную одежду.
— Здорово, Добряш, — громко сказал ведьмак, и мужичок быстро поднял глаза. На его круглом, каком-то смешноватом, и прямо под имя, добром лице, нарисовалось сначала удивление, а потом лёгкое замешательство. Он несколько раз часто моргнул, и расплылся в улыбке.
— Вы аль ко мне, люди добрые? Я и не чаю никого, — пролепетал он удивлённо.
— Я Велеса родич, — начал быстро объяснять ведьмак, видя, что Добряш находится в полной недоумении. — Гостил он у тебя три лета назад.
— А-а, — радостно протянул тот, и недоумение тут же слетело с его лица, а улыбка стала ещё шире. — А я думаю, кто ж это ко мне-то пожаловал? А оно вон оно как выходит. Помню, помню твоего родича, а как же. Славный парень, — Добряш поднялся с лавки и заковылял к гостям. — Третью хатёнку помогал мне ставить. Золотые руки, сердце ласковое.
В противовес Добряшу, женщины, казалось, вовсе не заинтересовались пришедшими, продолжая заниматься своими делами. Но это было только на первый взгляд. Вечеслав успел приметить короткие, любопытные взгляды, которые те старались бросать незаметно, но всё же получалось у них это не очень. А то, что прислушивались они к разговору, так в этом и сомневаться было глупо, женское оно, в крови.
— А я вот тоже Велес, — представился ведьмак и легонько поклонился. — Тёзка родича, у нас в роду это имя любо. Сами мы Велеса славим, да Сварожичей — Дажьбога и Перуна, потому и прозывают нас часто по-божески. А это Вечеслав, из рода нашего, моего отца брата сын, и мой брат двуродный, значится.
Вечеслав тоже чуть поклонился, решив, что иначе он может показаться либо некультурным, либо чрезмерно гордым, и увидел, как Добряш отвесил поклон в ответ.
— Варя! — крикнул он, на секунду обернувшись. — Собери на стол, гостей потчевать, — и тут же переведя взгляд на ведьмака, спросил. — Голодные, небось?
— Да не то слово, Добряш, помираем просто, — с радостью в голосе ответил ведьмак, а Вечеслав невольно сглотнул голодную слюну. Ну, наконец-то, а-то ещё чуть, и завалился бы он в обморок на потеху местному люду.
— А я вот сижу, лясы точу, — заговорил Добряш. — Да гляжу, как свет-солнышко спать уходит. А вот за стол пожалуйте, гости дорогие, — он указал рукою на столик, стоявший чуть дальше, почти у самой хатёнки. — Не побрезгуйте. А животинку к столбу вяжите.
Привязав поводья к одному из столбов, врытому метрах в десяти от жилища, и как и везде поставленного для крепления верёвок на которых сушилась рыба, Вечеслав распоясался, приставил меч к стене хатёнки, и вслед за ведьмаком усевшись на лавку возле столика, стал слушать разговор.
— А я сёдьни сходил, борти проверил, — продолжал рассказывать хозяин. — Намедни обкрали четыре, и не знаю, как таперича, — он пожал плечами. — Трое дней парни нашенские ходили в ночь, татей стерегли, да всё попусту. Не словили.
— Видать хитрые тати, и сторожкие, — вставил ведьмак.
— Люди поговаривают, — Добряш чуть наклонился вперёд, облокотившись на крышку столика, и перешёл на полушёпот, — Лешак это сповадился мёдь красть. Не угодили мы ему выходит, много зверья за это лето побили.
— Да ну брось, — махнул рукой ведьмак. — Нужен он ваш мёдь лешаку, как корове седло.
— А-то и не для проку он, а токмо из-за обиды, — проговорил хозяин с серьёзным видом.
Вечеслав про себя усмехнулся. Странно и как-то глуповато выглядел серьёзный тон при упоминании некоего выдуманного персонажа. Хотя, вдруг пришло в голову, а что если и не выдуманного? Что если вот так однажды, как и с кромкой, увидишь, почувствуешь и потом уже не говори, что не веришь.
К столу подошла одна из тех женщин, что крутились около печи. Это была та, что помоложе, лет двадцати на вид. Она поставила на середину стола большой глиняный горшок, и сняла с него крышку. В ноздри тут же ворвался аромат варённой рыбы.
— По зорьке бубарей да плотвицы бреднем собрал, а Варенька ушицу знатную стряпает, — с гордостью проговорил Добряш. — Ни у кого такой во всей веси не выходит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
